Не скоро я отважилась на очередной разговор с мамой о наших предках. Теперь и я боялась ворошить далекое прошлое, бередить раны, узнавая о трагедиях. Этот разговор также принес неожиданную информацию.
Семейные истории (продолжение)
– Мама, а почему ты приехала после окончания медицинского института работать именно в Курагино?
– Это исторически родной район – место силы для нашего семейства. Родители моего отца, без вины пострадавшего в годы репрессий, переехали из Перми в конце девятнадцатого века в Курагинский район по приглашению влиятельного купца Пашенного. Прадед Никифор Кириллович был назначен управляющим Ольховским и Сисимским золотопромышленными приисками. При Сисимском прииске все семейство и жило в отведенном для них доме. Вместе с супругой Анной Ивановной родили и воспитали своих детей.
– Слушаю тебя, мама!
– Знаю, что тебе нравится посещать храм села Кочергино. Так ведь там в двадцатые годы дядя твоей бабушки был священником, его настоятелем.
– Почему и это не рассказывали мне?!
– Очень натерпелся от советской власти Всеволод Николаевич. Он был репрессирован, хотя около восемнадцати лет вел не только службы в храме, но и занимался преподаванием в церковно-приходской и в Шошинской двухлетней школах.
Дом и имущество отобрали у «чуждого элемента», запретили работать в годы гонений. Он переехал в Минусинск, у родни жены приютился, но опять, как и за нашим отцом, пришли и увели. Десять лет каторжного труда на Колыме и ведь выдержал, вернулся в город многих наших трагедий Минусинск. А в Кочергино приезжал еще не раз крестить местных детишек. Светлую память оставил о себе этот человек. Мы, конечно же, не часто, но виделись с его семьей, обсуждали случившиеся испытания с его дочерью Валерией Всеволодовной, ты ее зовешь тетей Лерой, помнишь?
– А его реабилитировали?
– Только в 1989 году! А до этого времени было известно, что осужден особой тройкой ОГПУ за «контрреволюционную деятельность» и отправлен на исправление! на десять лет лагерей.
– Ого, и с нашим дедушкой, выходит, тоже особая тройка поработала.
– Люба, пожалуйста, не будем ворошить прошлое! Последнему русскому императору Николаю II приписывают слова: «Зло побеждают не злом, а только любовью…».
– Молчу, хотя твоего всепрощения я не понимаю. Еще интересно, а Всеволод Николаевич тоже из Перми, как и прадед Никифор Кириллович?
– Валерия Всеволодовна специально изучала материалы красноярского архива и там выяснилось, что православный священник Анемподист женился на сибирячке из наших мест Любови Терентьевне и переехал к ней из Тобола. Их внук и его жена и были родителями твоей бабушки.
– Как все запутано в родословных делах! Но очень важно знать свои корни: кто мы и какова наша миссия. Явно прослеживаются православные священнослужители в роду. Еще у нас были и инженеры горного дела, и финансисты, и учителя, вот только ты, мама, врач...
– И не жалею! Более тридцати лет работы в здравоохранении. Столько значимых дел сделано вместе с коллегами из райбольницы. Малярию в свое время в районе победили…
– Ты как раз была заведующей малярийной станцией. Тебе и присвоили звание «Заслуженного врача». Признайся, из-за моего рождения ты переучилась на окулиста, а до этого была на передовой: то главный, то зам.главного, то зав. санэпидстанцией…
– Конечно, твоим воспитанием нужно было заниматься, а прежняя ненормированная руководящая работа этого не предусматривала.
– Но ты и окулистом была передовым – «Отличником здравоохранения», да и много какие еще награды имеешь.
– Люба, да все мы так работали. Так уж воспитаны. И на пенсии не сидится: хожу все, по старой памяти, то в глазной кабинет, то к работникам скорой помощи, консультирую, помогаю… Смысл жизни – это служение людям своей профессией.
– Вот и я так думаю, – поддакнула я.
– Думать мало, делать надо! – мать всегда была принципиальна и остра на язычок.
– Очередя, очередя. Замучисси! – вытерла сморщенные губы платочком сидящая рядом старушка.
- Сидела бы дома, бабушка! Молодым и то тяжело дожидаться!
– Можа че у мене страшно. Проверяюся.
– Меньше знаешь – крепче спишь!
– Че? Каки все тепереча вумны!
– Эх, раньше врачи были! – заговорила другая старушка в шляпе. – Людей подолгу выслушивали, к каждому свой подход, а главное – лечили.
– Помню. Вишневская Вера Демьяновна долго здесь гинекологом работала. Скольким женщинам помогла, в ночь в роддом вызывали – всегда приходила!
– Татьяна Тимофеевна еще была, тоже безотказный работник, грамотный!
– Да все они грамотные были! Помню, глазник Топоркова Елена Ивановна, царствие ей небесное…
– Причем тут глазник?
– Да раз вспоминать начали… Так вот, Елена Ивановна мне глаза в свое время спасла, вылечила сильный ожог известкой.
– А я помню Марию Ивановну Хоменко – сына моего вылечила. Только она поняла, что у него дифтерия, и вовремя удалила пленки. Теперь у сына дети взрослые, а мог бы и умереть в три года…
– Извините, вы что-то путаете, Мария Ивановна баклабораторией заведовала…
– Так это потом, а до этого не один десяток лет была бессменно детским врачом.
– Тогда еще Казаков главным врачом был?
– Казаков ли, Маштаков ли – уже не помню.
– Заходите! – это медсестра перебила беседующих старушек, и одна из них исчезла за вожделенной дверью.
(Из детективного романа Любови Лесовой «Последнее дело Больцова»).
Выполняется отправка...