Волны памяти

Мы подчас не задумываясь плывем по реке жизни. И только когда случаются невзгоды и испытания, пытаемся найти точку опоры, обозначить для себя новые смыслы. Чаще всего, силы жить полноценной жизнью в сложные времена нам дают теплые воспоминания о личном прошлом, о знаковых событиях своей жизни и многих людей, о личностях ныне здравствующих и уже ушедших, повлиявших на нас и запомнившихся хорошими делами. Волны нашей памяти порой смешат, порой печалят, но настойчиво призывают достойно и интересно жить дальше.

Детство золотое…

Кто сказал, что зимой нельзя детям покататься на санках?! Тем более, что у третьеклассницы Любочки уроки уже сделаны. «Ах, на дороге нельзя кататься, — восстановила Любочка дословно смысл наставлений бабушки и про себя отметила, — ну это уж как получится!». В полной «боевой амуниции», включающей меховую шапочку, мутоновую шубку, шарф, варежки, лыжный костюм с начесом и, конечно, валенки, самостоятельная девчонка, хлопнув дверью, покинула теплый дом. «Воспитание!» — поджав губы, вздохнула бабушка Агния, подразумевая недостаточную воспитанность любимой внучки, которую они с мамой Любочки без меры холили и лелеяли.

А Любочка уже старалась быстрей покинуть ограду, зная, что бабушка за ней не угонится, и вскоре сядет играть любимые романсы на пианино без горячо желаемого присутствия внучки. По узкой тропинке в глубоком снегу в сопровождении радостно лаявших Звездоглазика и Джерика девочка пробиралась по огороду в соседский двор, где ее ждали ребятишки: Юра немного постарше, да Надя – немного помладше. Они знали, что кататься на санках будут … с анатомки. Да, да, дети врачей днем, пока родители были на работе, часто были предоставлены сами себе и находили не всегда ожидаемые от них занятия.

Дом Нади и Юры выходил окнами кухни и зала как раз на больничный морг, но «больничные», то есть все, проживающие на переулке Больничном и работающие в больнице, никогда лишними мыслями по этому поводу не заморачивались и, если, обедая перед окном, вдруг видели стоящие возле печального места машины, просто констатировали факт: «Вон кого-то привезли!».

Сейчас уже дело было к вечеру и где-то через час должны были появиться родители, поэтому дети не мешкая выбежали с санками и щенками на проезжую дорогу и принялись вскарабкиваться по снежной горе на крышу анатомки. «Вы опять здесь? — выйдя на крыльцо, задрала голову розовощекая и круглолицая, всегда улыбчивая (внешность обманчива) патологоанатом тетя Тоня и стала быстро прикрывать крышки на, как детям казалось тогда, ящиках, — матерям вашим все расскажу, безобразие!». И скрылась за дверью морга.

Вжик! — прокатился с высокой кучи прямо через дорогу и чуть не врезался в ворота дома Юрочка. Вжик! — прокатились следом на одних санях Надя с Любочкой. А дальше с веселым лаем побежали с крутой горки вслед за съехавшими ребятами и щенки. Вдруг откуда-то взялся огромный грузовик, который, как ехал по дороге, так и продолжал ехать, задев задним колесом щенков. Время забав вмиг тогда остановилось. Оно переключилось в режим времени непоправимого несчастья. С плачем понеслись ребятишки к разбросанным по дороге собачкам. Звездоглазик (он был черный с белыми звездочками над глазами), лежа на красном укатанном снегу, казалось, вилял хвостом, но старший Юра сказал: «Тащите Джерика с дороги: он вроде живой!». Не обращая внимания на идущий транспорт, мы кинулись к лежащему без движения Джерику и поволокли его к воротам. «Доигрались с дорогой! – это уже мама Нади и Юры, тетя Машенька, констатировала печальный факт. – Звездоглазика потом отец увезет, а Джерика попробуем выходить. Не ждите, что вам и на этот раз все с рук сойдет!».

Не дождавшись Любочки дома, пришла по огороду уставшая после работы мама, ее испепеляющий взгляд был хуже любых наказаний, но самое главное: на санях лежал теперь все еще бездыханный Джерик. А Джерик был всеобщим любимцем, домашней собачкой маленькой породы, видимо, помесь таксы и двортерьера. Мама с бабушкой сначала были категорически против собаки в доме, ведь ухаживать за ним по ночам пришлось бы им, пока Любочка сладко спала, но «увлечение ребенка собаками нужно поддерживать» и воспитательницы, не выдержав напора любимой девочки вскоре приобрели Дженеральда (так Любочка назвала), то бишь, Джерика – с шерстью цвета норки, холеного собачьего (как Любочка считала) аристократа. Дальше – больше: купили Любочке много книг про породы собак и, скрепя сердце, приютили во дворе Жучку, и потом жучкиного сына Звездоглазика. И вот случилось непоправимое… Джерик выжил. Стал снова лоснящимся, эффектного коричневого цвета псом. Жил в будке теперь во дворе. После той травмы он был никому и ничему не рад: ел и спал, и, похоже, никого не узнавал. Решил, что можно кусаться и кусал, соответственно, всех, кто мимо него проходил. Бездушный кусака, хоть и красивый, был уже не ко двору. Его вскоре отдали тем людям, кому была нужна злобная цепная собачка. Дети тогда дорогой ценой повзрослели. На примере бедного Джерика, пришло осознание, как важны у всех умственные способности и эмоциональные реакции. Поняли еще, что надо беречь жизнь свою и чужую...

Зима в Сибири хоть не скоро, но заканчивается. И наступает уже в конце марта половодье. Пришла пора весенних забав у больничных ребятишек. В соседском огороде в низине каждый год образовывалась «великолепная» лужа. Конечно же все игры в весенние каникулы происходили на этой луже. Был даже самодельный плот, который смастерили соседские мальчишки Миша и Юра и, соответственно, предпочитали без девчонок на нем плавать. Нужно ли говорить, что заветной мечтой Любочки было катание на плоту, на который ее не пускали? Завидев как-то в окно всю детвору на плотике посреди лужи-озера, Любочка быстренько собралась и сбежала от музицирующей бабушки в огород. Не сказать, что ее появлению вся компания обрадовалась. Надя сидела в центре, Юра возле нее, а подросток Миша, отталкиваясь шестом вполне сносно перемещал плот по всей луже. В отдельных местах лужи шест в человеческий рост скрывался под водой почти наполовину.

Любочка оглядела себя: зимние замшевые сапожки, которые мать купила «по великому блату» в эпоху тотального дефицита уже были невообразимо испачканы черной липкой огородной землей. На ней были все те же зимние одежды, в которых весной было уже неимоверно жарко, но мама с бабушкой ее «кутали», всегда избыточно переживая за здоровье упитанной девочки. «За испорченные сапоги мне «попадет», за запрещенное катание по луже тоже «попадет», — взвесив все «попадет» Любочка решила рискнуть. Тем более, решила, что про забаву никто и не узнает.
— Плывите ко мне! Поплаваем и пойдем к нам есть блинчики с мясом! — выкрикнула, все больше увязая в жидкой грязи.

От бабушкиных блинчиков с мясом невозможно было отказаться. Бабушка Агния на пенсии с удовольствием занималась помимо музицирования еще высокой кухней, шитьем и чтением. «Книга о вкусной и здоровой пище» 1958 года выпуска постоянно изучалась и применялась. Бефстроганов, бульоны с фрикадельками, беляши (от предка перешло название «пермячи»), запеканки, котлетки, творожники, пирожки с разнообразными начинками и наливные шанежки, уже упомянутые блинчики с мясом, вот далеко не полный перечень кулинарных шедевров бабушки, которые были в большом почете и у соседской ребятни.

Помня, что уже давненько не угощались такой вкуснятиной, дети хмуро подплыли к Любочке.
— На угол не ступай, шагни ближе к середине, — инструктировал Миша, стараясь, памятуя о блинчиках, благородно забыть, как еще вчера Любочка обидно дразнилась (Мишка- г…нишка).
— Дайте руки! — потянула на себя Юру и Надю, уже шагнув на середину неуклюжая Любочка.
Плюх! И о ужас! Плот перевернулся и все оказались в ледяной воде. — А-а-а! — громче всех вопила Любочка, лежа в луже на спине и ощущая как вода медленно, но верно просачивается в рукава, штаны с начесом и за шиворот под туго повязанный шарф.
— А ну все быстро сюда подошли! — это Любочкина мама уже стояла в распахнутой калитке огорода и лицезрела нерадостную картину. Подходить к ней никто не собирался, грязные и мокрые ребятишки, выбравшись из лужи, кинулись к своим дворам. Любочка лежала и соображала, что «попадет», наверное, меньше, если заболеть. Мама ее всегда страшно пугалась, если единственное чадо болело. То, что дочка лежит в воде и кричит, конечно, для любого родителя выглядит пугающе, но мама была не просто мама, а строгий и компетентный руководитель, в свое время была и главным врачом больницы, и замом по лечебной части, и заведующей санэпидстанцией, и уже позже стала окулистом. На этот раз мама «включила руководителя».
— Немедленно вставай! — неумолимо нависла над плачущей Любочкой. Пришлось подчиниться и плестись за родительницей в отчий дом. Любочку никто никогда пальцем не трогал, но она почему-то представляла страшным абстрактное «попадет» и думала только про свое предстоящее наказание, а не про вину перед мамой, да и ребятишками. Далее отмытую и пролеченную Любочку ждал жесткий разговор, где пришлось объяснить неподобающее отношение и к матери, и к друзьям, и к одежде. Стало стыдно-стыдно. Прощения захотелось тогда попросить немедленно у всех-всех, включая ребят. Бабушка, сказав с сарказмом свое обычное слово «воспитание!», уже хотела закрыться в комнате, но Любочка спросила, остались ли блинчики. Перед ней молча, сохраняя бойкот, поставили блюдце с горкой фаршированных блинов.
— Можно я унесу ребятам завтра блинчики? Ведь они согласились меня покатать из-за них?
— Конечно, что наобещала, нужно выполнять! И отвечать за свои поступки пора! — нарушила наконец молчание строгая бабушка.

Вот и лето уже скоро! Учеба в конце мая у ребятишек заканчивается и наступает вольная жизнь. При вечной занятости родителей, много чего непредвиденного и опасного творили детишки. Справедливости ради, следует сказать, что Любочке нравилось самостоятельно дома находить себе занятия, бабушке «помогать готовить»: то начинку подлизать, то первой румяный пирожок с подноса, только вынутого из печи, взять. Никто ей не мешал читать Носова, Гайдара, Платонова, Волкова и вдохновляться их повестями. Рисовать иллюстрации к книгам часами, сидя на крыльце, тоже никто не мешал. Если еще какие сферы интересов обнаруживались: изучение пород собак, аквариумных рыбок, рисование углем, акварелью, например, то они сразу же поддерживались соответствующей литературой, кисточками с красками, специальной бумагой, а также появлением аквариума с рыбками и прочей живности.

Казалось бы, растет вдумчивая творческая индивидуальность, которая из прошлых проступков сделала выводы и в тотальном контроле не нуждается. Но не так все просто! Стоило прийти в соседние дворы и начиналась непредсказуемая активность: на качелях качались, в прятки-догонялки играли, обязательно что-нибудь экзотическое вытворяли. Ловили, например, шмелей, привязывали на ниточку, предварительно удалив жало, и расхаживали с летающими «ручными» жужжалками.

Головастики из луж могли перекочевать с помощью безобразников в кадку с чистой водой. И вот, заметив подобные проказы, соседская баба Сусанна выдворила как-то всех со двора. Девочка Любочка всегда шла своим путем, вот и на этот раз решила не обходить дома вкруговую по улице, а пробраться домой огородами. Новый высокий забор преградил путь. Но Любочка не собиралась сдаваться и возвращаться во двор, где рассерженная баба Сусанна расставила внуков по углам, выпустила в небо отобранных шмелей и сливала теперь грязную воду из садовой бочки. Один шажок, второй… Хорошо, что много перекладин у нового забора! Главное, вниз не смотреть: а то уже высоко. Здорово, что доски широкие у нового забора: можно даже присесть наверху, упираясь ногами в перекладину. Вдруг нога поскользнулась, и полететь бы Любочке с приличной высоты на землю, если бы бумазейное платьице не наделось чудесным образом на заборную доску. Платьице трещало под тяжестью Любочки, но порваться пока не собиралось. Так что самостоятельная особа теперь висела на заборе, не доставая ногами до земли, дергаясь и дрыгаясь. Выбраться из платья было проблематично, изловчиться и подтянуться наверх тоже не получалось.

Повисев несколько минут Любочка, осознала необходимость звать на помощь. В щель забора увидела, как баба Сусанна выкатывает в огород теперь пустую бочку для мытья и просушки, слышно было даже как приговаривает «дуреют, дуреют, никак не надуреются!».
— Баба Суса, помоги! – пискнула Любочка. Баба Сусанна то ли услышала, то ли просто увидела нечто цветастое, повешенное на плашку нового забора. Отерла руки о фартук и подошла ближе: «Что ты говоришь, деточка, не слышу!». — Баба Суса, помоги! – возмущенно завопила Любочка. Платье при ее движениях трещало, но не рвалось. — Баба Суса!
Надо сказать, что бабушка Сусанна считала оскорблением подобное искажение ее имени, строго-настрого всех предупреждали, чтобы никаких «баба Суса», и вот на тебе!
— Повтори, деточка, что ты сказала!
—Бабушка Сусанна! Сними меня, пожалуйста!
— То-то же! — хмыкнула Сусанна, — Уж как получится, — и поднявшись на цыпочки разорвала надорванную уже спинку платья, и Любочка со своей стороны забора спрыгнула вниз. — Цела? Все в порядке?
— Да, спасибо, бабушка Сусанна! — присмиревшая Любочка держала в руках рваные половинки платья, сшитого совсем недавно бабушкой Агнией. Подумала еще: «А ведь как хорошо сегодня день начинался!» и поплелась домой. Дома ее ждали уничижительное высказывание бабушки «Воспитание!» и презрительный недельный бойкот строгой мамы. Навыки подобающего поведения Любочки все еще не удавалось сформировать должным образом.