»»»

"Жить хорошо..."


Любовь Евгеньевна Сараскина (Лесова). Выдержки из романа

Павел Васильевич Синегорцев был жив, но в данный момент этот факт его не радовал. Очнулся он привязанным к железной койке в грязном, освещенном лампочкой, засиженной мухами, подвале. Нестерпимо раскалывалась голова. С ужасом он обнаружил новые ощущения в области шеи, как будто две палки были вставлены под кожу, которые с одной стороны мешали голове двигаться, а с другой - поддерживали ее, не давая ей падать по сторонам. Прислушиваясь дальше к своим ощущениям, он понял, что это так отекла его собственная шея, а внутри все сосуды настолько напряжены, что вот-вот лопнут. Чувствовать, что у тебя внутри все не так, что с твоим пока еще живым телом происходят страшные метаморфозы, было просто невыносимо.

Забытье, сама смерть представлялись облегчением. Но сознание почему- то вернулось, отмечая все новые и новые ужасные подробности. Возле кровати он заметил ящик с ампулами и шприцами на нем. Он стал оглядывать себя, руки не исколоты, они были просто надежно привязаны по обе стороны панцирной сетки. Прикручены проволокой, впрочем, как и ноги, что не позволяло даже шевельнуть затекшими конечностями. Он попытался еще сильней приподнять голову, но тут совершенно неожиданно для него что-то резко впилось в его огромную шею и потемнело в глазах.

- Смотри-ка, Анвар! Наш арбуз еще дергается.
- Щщас, пагаварым и атдергается, - загоготал второй вошедший. Синегорцев почувствовал, как ему немного ослабили удавку, потом его шлепали по лицу и просили:
- Аткрой глаза, арбуз. Гаварыть можешь, арбуз?
Синегорцев опять увидел загаженную лампочку, физиономии свои мучители не скрывали, но он их толком не мог разглядеть.
- Где папка с делами фирмы? - вдруг его спросили совсем без акцента.
- И только то? - пронеслось в голове у Синегорцева.
- Его тут мучают из-за папки, в которой ровным счетом не было ничего интересного. Ну, сделки, ну, контракты. Никаких секретов, никаких крупных операций, так, текущая работа предприятия. Ему было совершенно наплевать на эту папку, а теперь и на "Новоселье". Но как объяснить этим уродам, что он сразу же все дела передал Головину, и в первую очередь эту папку.

Его совершенно не нужно было пытать, чтобы он это сказал. При чем тут он? - Он пытался выговорить фамилию Антона, но перехваченное удавкой горло не издавало ни звука. Он с ужасом увидел, что к нему приближается рука с наполненным шприцем, в следующую секунду он ощутил укол, хотел дернуться, увернуться, но голова сама оказалась способна на самостоятельный маневр. Она легко отделилась от туловища, подлетела к лампочке и выдохнула на нее: "Головин!" И лампочка разлетелась вдребезги, погружая все во мрак.

Вера на прошлой неделе охнула, войдя в кабинет Норы Эвфраимовны, и спросила, что у нее случилось. Норе Эвфраимовне предложили пройти обследования с подозрением на раковые изменение в кишечнике. У нее несколько раз был стул выраженного черного цвета, и она сама как врач не могла не понимать, что это признак кровотечения в кишечнике. Возможно, конечно, что оторвался полип, но ведь это тоже предраковое состояние.

Нора Эвфраимовна немного осунулась, но держалась молодцом и главное никому ничего не говорила.
- Что вы имеете в виду? - уточнила доктор, испуганная восклицанием больной. Вера сказала, что у нее на халате какие-то пятна.
- Вы что-то пролили на халат и даже не заметили, значит, у вас что-то случилось. Стоявшая у окна врач наклонилась и стала всматриваться в халат.
- Э, милая, да у тебя галлюцинации, - подумала она и, чтобы разубедить больную, сняла халат.
- Нора Эвфраимовна, вот когда вы так боком ко мне стоите, я все равно вижу темное пятно, я поняла, оно не на халате и не на одежде, оно в воздухе рядом с вашим животом.
- Извините, - продолжала Вера, - может это следствие моей болезни, но мне кажется, его можно не только видеть, но и убрать…. Нора Эвфраимовна стояла пораженная совпадением бреда больной со своим заболеванием, и смотрела на свою юбку. Тут Вера подошла и как бы надавила рукой в воздухе на то место, где якобы было пятно. Нора Эвфраимовна почувствовала жгучую боль в животе.

Было такое впечатление, что внутри все может просто лопнуть. Она отшатнулась, дикая боль отступила, но теперь она ясно понимала, как все нехорошо у нее внутри. Внезапно навалившаяся слабость и дурнота толкнули ее в кресло. А Вера продолжала смотреть на свою руку и вдруг сказала: "Пятно, похоже, нужно убирать, а не прижимать к вам". Врач уставилась на нее с болью и изумлением в глазах: "В следующий раз…" - только и сказала она тогда, отпустив больную. Крайне болезненное состояние и плохие анализы заставили Нору Эвфраимовну хвататься за соломинку. В конце недели она вызвала к себе Веру и опять так же встала у окна. Вера действительно видела рядом с животом врача темное пятно, которое стало еще больше, еще плотнее. Вера молча вглядывалась в нечто, даже стоящий стул был сквозь него как в тумане.

- Что же это с вами такое? - удивлялась больная. - Неужели Вы сами это не видите?
- Врач с вымученной улыбкой наклонилась, вглядываясь, и покачала головой. Вера протянула одну руку. Ее рука оказалась между животом врача и темным пятном. Теперь Вера пыталась отодвинуть пятно, рука проваливалась в этот туман, он немного менял границы, как потревоженное масло в воде, но не отступал. Тогда Вера посмотрела на ладони своих рук, вытянула их и просунула обе. Со стороны зрелище было совершенно ирреальное. В комнате было два сумасшедших, манипулирующих воздухом.

- Ну и что? - решила Нора Эвфраимовна. - Может, и я сошла с ума. Говорят же, что психиатры, всю жизнь работающие по специальности, сами не без странностей. Лишь бы мне помогло!
- Вера чувствовала только свои руки, она сконцентрировала в них всю энергию и, обхватив пятно, отодвигала его от больной. Вдруг Нора Эвфраимовна пошатнулась и стала медленно опускаться на пол. Точнее, она неловко упала на бок, а пятно осталось на прежнем месте, удерживаемое руками Веры. Вдруг Вера ощутила, что сопротивление пятна все меньше, оно растворяется, исчезает.

Она бы сама все случившееся списала на бред, на болезнь, но на ковре лежал другой человек, ее врач, с которой тоже что-то произошло. Вера внезапно вышла из непонятного состояния и кинулась к Норе Эвфраимовне. Ей удалось посадить врача. Она продолжала приподнимать ее грузное тело, удерживая за локоть:
- Нора Эвфраимовна, миленькая, вставайте, вдруг, кто сейчас войдет. Как Вы себя чувствуете?

- Пока не поняла, - ответила врач. - Пожалуйста, оставьте меня сейчас, я к Вам попозже зайду в палату.
Многое осмыслить пытались и врач, и пациент, роли, которых вдруг так неожиданно поменялись. Нора Эвфраимовна чувствовала себя хорошо после того случая. Она зашла к Вере, проверила назначения, отметила, что проявления болезни у Веры отступают, это ее искренне порадовало. Но самая радостная весть пришла через полторы недели, когда врач, сдав повторные анализы, убедилась, что в ее кишечнике нет никакой патологии, в чем она и сама была уверена после Вериных манипуляций.

Ночью Вера никак не могла заснуть, обдумывая слова Павла, их дальнейшую жизнь. Она знала характер Павла: если он решил развестись и снова жениться, он это сделает. Она не сомневалась, что Павел все оставит своей бывшей жене. Веру не волновало чужое имущество, ее волновало, смогут ли теперь они вести привычный для Павла обеспеченный образ жизни? Да, вначале им придется жить в ее квартире, какой-либо доход от "Новоселья", возможно, будет. Но ей, Вере, видимо следует изучить свои новые способности, открыть частную практику целителя при какой-либо клинике Иткутска. Возможно, после оформления всех матримониальных дел стоит съездить куда-нибудь на специальные курсы и обзавестись сертификатом. Вере самой было странно, что люди поправляются от ее прикосновения, что у нее теперь есть данная ей свыше живительная сила, которую надо правильно применять.

"Не было бы счастья, да несчастье помогло", - пришла Вере в голову кощунственная мысль. Что же случилось с "новосельцами"? Кому они так сильно помешали, кому дорогу перешли? Вера попыталась вспомнить рассказанное Павлом самое начало истории. Она восстанавливала детали его рассказа и незаметно, незримо перенеслась во времени в недалекое прошлое. Лежа на огромной постели в полумраке спальни, она просматривала картины, возникающие перед ее внутренним взором. Вот Павел с каким-то стариком закапывает большой пакет в тенистом саду. Неподалеку стоит его джип. Местность незнакомая, Павел не весел. "Да это он хоронит Аарона", - догадывается Вера.

Вот другая местность. За высоким забором - добротный деревянный особняк. В нем кто-то есть. Свет загорается то в одной, то в другой комнате. "Это же дача Павла в Сосновом!" - узнает она дом по рассказам Павла. Вера видит пустынный двор с серебристой машиной у крыльца. Вот к машине скользнула какая-то тень. Она заметила человека, пытающегося заглянуть в окно. Вера явственно видела белобрысого паренька, который чудом не падал с узкого завалинка и, щурясь, всматривался за тюлевые шторы. Вдруг он стремглав отскочил от окна и скрылся в тени. В доме погас свет, и показалась знакомая теперь Вере дама. Она, казалось, сильно нервничала.

Лихорадочно закрыв дом, стремительно подлетела к машине, чуть не протаранив ею полузакрытые ворота, выехала со двора. Машина за воротами остановилась, и спешащая дама появилась вновь. Теперь она пыталась при свете фар закрыть ворота. И вдруг машина тронулась. Вера это поняла по исчезнувшему освещению для копошащейся с засовами женщины. Дама тоже заметила исчезновение машины, но не успела ничего предпринять, как знакомый уже белобрысый вынырнул из кромешной тьмы и набросил что-то ей на лицо.

Через считанные секунды он уже стоял и поддерживал за талию, сползающую к его ногам женщину. И тут из темноты неслышно выехала другая машина. Она поравнялась с парнишкой, и он моментально запихнул внутрь обмякшее тело и сел сам. Вера мысленно стояла на пути иномарки, трогающейся с места. Машина ехала на нее с выключенными фарами, но в освещенном салоне была видна ослепительной красоты женщина за рулем. Вера ее никогда не видела, но внешность Мэрилин Монро, только с длинными волосами и утрированно большими глазами, Вера бы теперь уже ни с кем другим не спутала.

Вера вглядывалась и вглядывалась в это красивое лицо, которое стремительно приближалось к ней. Вдруг все исчезло, только лицо белокурой дивы высвечивалось в глубине темной спальни перед внутренним взором Веры. Она старалась открыть глаза, как всегда делала, когда кошмарный сон начинал превышать все допустимые для нее пределы. В таких случаях усилием воли заставляла себя проснуться. Сейчас глаза ее были открыты, видения закончились. Она с усилием встала с постели и подошла к задернутому окну.

Распахнув шторы, увидела величественную картину неспокойной лунной ночи. По освещенному громадной луной небу быстро неслись причудливой формы облака. Луна создавала ощущение нереальности и таинственности знакомого пейзажа. Вера не удивилась бы, разглядев только что виденную красавицу летящей среди туч на метле. Что за наваждение! Вера запахнула шторы и, ежась от холода, прошла на кухню, включила свет и выпила немного горячего травяного чая из термоса, заботливо настоянного матерью с вечера. Она присела за кухонный стол и стала гладить ластившуюся к ней кошку. Лица явившихся ей призраков она запомнила.

Рейтинг

В этом разделе

Добавить комментарий

Обновить

Сколько дней в году (не високосном), цифрами?